КАК ГОЛОД ОСТАВИЛ ГАЛИНУ
БЕЗ СЕМЬИ
Глава 1
– Я родилась в 1921 году в селе Алексеевка Харьковской области. Отца своего почти не помню: он работал на сахарном заводе и умер от воспаления лёгких, когда мне было совсем мало лет. Мать работала поваром в яслях. В то время для женщины – сельской жительницы остаться без мужа фактически означало бедствовать до конца жизни, а здесь ещё и трое малолетних детей, которые и по хозяйству особенно не помогут.
Первое время мама кое-как перебивалась своими трудами, но
в 1930-х годах на Украине начался страшный голод – из-за неурожая и проблем с продовольственным снабжением. Помню, люди падали замертво от истощения прямо на улице, по пути на работу или
с работы: нельзя было выйти из дома, чтобы не увидеть окоченелый труп.
Мы с младшенькими – сестрой Катей и братом Ваней – питались всякими отходами: бардой, предназначенной для домашнего скота, гнилой картошкой и овощными очистками. Такое питание помогало поддерживать жизнь, но здоровье от него только портилось: дети «усыхали» на глазах и заболевали.
Первое время мама кое-как перебивалась своими трудами, но
в 1930-х годах на Украине начался страшный голод – из-за неурожая и проблем с продовольственным снабжением. Помню, люди падали замертво от истощения прямо на улице, по пути на работу или
с работы: нельзя было выйти из дома, чтобы не увидеть окоченелый труп.
Мы с младшенькими – сестрой Катей и братом Ваней – питались всякими отходами: бардой, предназначенной для домашнего скота, гнилой картошкой и овощными очистками. Такое питание помогало поддерживать жизнь, но здоровье от него только портилось: дети «усыхали» на глазах и заболевали.
В результате из нас троих выжила только я: Катя умерла от скарлатины, Ваня – уже не помню, от какой хвори. А потом умерла и мама. Похоронили её в братской могиле – отдельных ям на всех не хватало. Тем более, зачастую те, кто их рыл, сами замертво туда и сваливались.
В двенадцать лет я осталась совсем одна. Сначала меня приютили мамины дальние родственники, которых я прежде никогда не видела. Понятное дело, в их доме я чувствовала себя чужой и бесправной. Потом меня стали обижать их подрастающие сыновья. Я сразу поняла, что в случае чего моей правде никто не поверит, и после первого же инцидента попросила старших сдать меня в детский дом.
Следующие несколько недель меня и других сирот, которых после голода «наплодилось» небывалое количество, перераспределяли из одного детского дома в другой. Последним перевалочным пунктом была Полтава. Там работала комиссия педагогов, как нам объяснили, из детской коммуны имени Феликса Дзержинского. Они отобрали двадцать мальчиков и столько же девочек, среди которых оказалась и я, и централизованно отвезли всех в Харьков.
Следующие несколько недель меня и других сирот, которых после голода «наплодилось» небывалое количество, перераспределяли из одного детского дома в другой. Последним перевалочным пунктом была Полтава. Там работала комиссия педагогов, как нам объяснили, из детской коммуны имени Феликса Дзержинского. Они отобрали двадцать мальчиков и столько же девочек, среди которых оказалась и я, и централизованно отвезли всех в Харьков.
Воспитанники коммуны имени Феликса Дзержинского. Галина Синолице (девичья фамилия) — вторая слева в нижнем ряду
По прибытии всем ребятам предстояло пройти дезинфекцию. Нас помыли, постригли, выдали два комплекта новой одежды и обуви: выходной и повседневный по сезону. Больше всего запомнился выходной комплект: плиссированная юбка по последней моде и кофточка из натурального кашемира – я таких качественных вещей больше никогда не встречала. Повседневный комплект тоже был красивый, хотя и проще: сатиновый костюм из рубашки, юбки в складку, курточки и тюбетейки. Наши старые тряпки сложили в кучу и подожгли. «У вас больше нет страшного прошлого, – сказали нам. – Теперь вы коммунары». Мы смотрели, как разгорается костёр, и каждый мысленно прощался со своими несчастьями.
Затем нас проводили в кабинет к заведующему учебной частью. Ему предстояло определить каждого из вновь прибывших в один из классов «семилетки», соответственно уровню его знаний. Мы по очереди проходили краткое собеседование и отвечали на вопросы из школьной программы. Я получила направление в четвёртый класс, что для моих двенадцати лет было не так плохо.
Беседуя с нами, заведующий к каждому обращался по имени, не подсматривая в личное дело. Все сорок лиц к моменту нашего прибытия он как будто знал наизусть. Это поразило меня больше всего: складывалось впечатление, что заведующий и другие сотрудники коммуны знакомы с нами целую вечность, когда мы с ними – всего лишь несколько часов.
Затем нас проводили в кабинет к заведующему учебной частью. Ему предстояло определить каждого из вновь прибывших в один из классов «семилетки», соответственно уровню его знаний. Мы по очереди проходили краткое собеседование и отвечали на вопросы из школьной программы. Я получила направление в четвёртый класс, что для моих двенадцати лет было не так плохо.
Беседуя с нами, заведующий к каждому обращался по имени, не подсматривая в личное дело. Все сорок лиц к моменту нашего прибытия он как будто знал наизусть. Это поразило меня больше всего: складывалось впечатление, что заведующий и другие сотрудники коммуны знакомы с нами целую вечность, когда мы с ними – всего лишь несколько часов.
Педагогический состав коммуны и Антон Семенович Макаренко
Наконец все построились на торжественную линейку – и вновь прибывшие, и старшие коммунары. С приветственным словом выступил сам Антон Семёнович Макаренко. Он сказал: «Здесь нет и не может быть «новеньких» – это всё наши ребята».
